Как выжить в горах после жесткой посадки зимой.
Добавлено: 05 окт 2018, 18:06
Не все читают FB, да и потом затеряется статья, пусть здесь будет, поучительно
Ссылка
http://news.ykt.ru/article/78159
Текст
«Виноват сам». Пилот Robinson рассказал о выживании в горах
Журналисты News.Ykt.Ru побывали в республиканской больнице, куда 3 октября доставили пилота, выжившего после жесткой посадки вертолета в горах Момского района.
Александр Новосельцев чувствует себя хорошо и надеется, что дня через три его отпустят домой.
29 сентября Новосельцев в девять утра вылетел из Среднеколымска в Якутск на вертолете Robinson, чтобы поставить его на зимнюю стоянку. Дозаправился в Зырянке, следующим пунктом остановки должна была быть Усть-Нера. В Зырянке диспетчер предупредил пилота, что в Усть-Нере погода начинает портиться.
Александр Новосельцев:
— До аварии погода была отличная. Ничто не предвещало беды. Когда я уже подлетал к перевалу, погода начала резко ухудшаться. Время было примерно 11 утра. В течение нескольких минут из-за бури мгла накрыла полностью. На высоте уже все было затянуто, и мне пришлось спуститься ниже к ущелью. Гору высотой 2400 метров я попытался пролететь через ущелье, но в этот момент поймал снежный буран, меня занесло. Видимость нулевая, не видно, куда ты летишь, ориентации никакой нет.
И в последний момент вижу над собой камень. Я уже у стены. Начал резко тормозить, разворачиваться, потому что понимал: перескочить его не смогу, мне мощности не хватит. Резкое торможение, разворот, при этом ветер был до 19 м/c. И на развороте у меня упали обороты несущего винта, упала горизонтальная скорость. Я перешел в режим авторотации. Этот вертолет хорош тем, что он сам может сесть даже при отказах.
Там было порядка 200 метров до этого ущелья. Приземлился в режиме авторотации, но поскольку склон был крутой и из-за ветра отбросило на камни, вертолет завалило набок. При посадке в нормальных условиях я бы переждал, пока погода рассеется, и полетел бы дальше. Виноват, конечно, сам, что устроил гонки с погодой и этим фронтом. Надо было сразу разворачиваться, хотя меня предупредили, что в Усть-Нере плохая погода, но в Сасыре погода еще была хорошая. Мне буквально оставалось 20 километров до Сасыра, где меня уже ждали и я спокойно переждал бы непогоду.
Сразу подал сигнал SOS через мобильный трекер, через него можно переписываться как через пейджер и передавать координаты. Это было моей единственной связью с миром. Написал про аварию, где я нахожусь, сказал, что ранен — голова была в крови и онемела. Мне ответили, что через полтора часа прилетит вертолет. Я написал жене: «Сел тут по метеоусловиям, не беспокойся». Я не думал, что все это надолго затянется, и решил, зачем ей лишние переживания.
Пока ждал помощи, пурга усилилась. Я начал готовиться к худшему. У меня было пять отсыревших спичек в коробке, развел небольшой костер из обшивки вертолета. Заряда батареи на трекере из-за мороза оставалось мало, я грел его у себя на животе под одеждой. Где-то в восемь часов вечера я встал, чтобы сделать перегородку, и трекер выпал из-под одежды в огонь. Потом я так проклинал себя. Он был единственным средством связи.
В первый день жег костер, потом отказался. Сейчас врачи говорят, что я правильно делал. Я сразу весь покрылся копотью. Врачи говорят, что если бы дальше жег, отравился бы газами. После первого эксперимента я это дело забросил. Остальные дни жил без костра. Поскольку и жечь было уже нечего, да и сохранившаяся обшивка меня спасла.
Салон вертолета выглядит практически так же, как и у автомобиля: тоже четырехместный, переднюю часть, где стекла, все разбило. Сзади из обшивки и лобового стекла сделал перегородку и там согревался. Я знал, что если усну, то не проснусь, поэтому старался не спать. Максимум позволял себе спать минут 15, начинал движения делать, растираться.
У меня не было паники, но очень сильно переживал за родных. Как мои близкие останутся без кормильца? Я не переставал верить, что меня спасут. Может быть, через неделю запаниковал бы.
В первый день у меня в термосе был горячий чай, были галеты и конфеты, я их распланировал на все пять дней. Еще питался снегом. Такой небольшой лайфхак — снег есть нельзя, толку нет, горлу сразу придет конец. Нужно сжать его в комок, долго греть в руках, и он начнет внутри выделять влагу. Он же пористый, и потом это высасываешь. Во рту долго держишь и только потом глотаешь.
Остальные дни были одинаковы: утром чистил вертолет, затем разогревал снег, пил его, ел галеты и конфеты. И просто сидел, делал движения, главное — двигаться.
В первый день было сложнее всего, когда впадаешь в неизвестность. Тяжело было и в момент, когда понял, что вертолет не сможет прилететь. Ты уже понимаешь, что ты тут застрял. И непонятно, что делать. А потом уже обустраиваешься, чистишь вертолет. Я даже читал: у меня была книга «Руководство по летной эксплуатации» на английском. Никогда руки не доходили, а тут была возможность почитать.
Ничего особенного не было, я сам себя загнал в такую ситуацию, которую мог бы предотвратить. Но каждый же думает, что получится, проскочит. При такой аварии, если остался жив, то шанс есть. Немного напрягало, что холодно, и я корил себя за то, что не новичок в этом деле и знаю, что такое север. Я не взял с собой теплой одежды, газовой горелки. Сидел и материл себя, как так можно, ведь знал же. Но с другой стороны, перелет был дальний и у меня вертолет был заставлен канистрами бензина. У вертолета грузоподъемность небольшая. И вот, кажется, что там можно положить баллончик газа, а он уже влияет на центровку. Поэтому я взял только бензин и рассчитывал, что так долечу до Якутска.
— Голод меня особо не беспокоил, да и холод не сильно, у меня хороший жировой запас. Самый холодный момент был -11, а в среднем -5-7. Когда пурга прошла, в последний день было -5. Больше беспокоила жажда. Все время хотелось пить.
А ветер?
— Да, ветер был страшный, с порывами. Из вертолета высовываешься, и тебя колышет, такой неприятный шум, звук воющей метели. Такое ощущение, будто давит.
А что это у вас за ссадины и синяк на лице?
— Это из-за камня, который разбил мне стекла. Я ударился о стойку, ремень безопасности не удерживает от бокового удара. Поэтому я сообщил, что ранен, сначала было непонятно, у меня тут онемело и обильно пошла кровь. Когда я разобрался, промыл рану, перебинтовал, понял, что это просто царапина.
Я ни на минуту не сомневался, что за мной прилетят. Я знал, что погода улучшится: либо доберутся из Сасыра, либо прилетят «Полярные авиалинии». Эта мысль меня не покидала и поддерживала.
Там нет возможности самостоятельно спуститься?
— Была бы теплая одежда, я бы выбрался. Потом я узнал, что там было стойбище оленеводов. У меня был план: спуститься на зимник и по зимнику пойти до Сасыра. Но потом я понимал, что снег по грудь, нужна сила и сноровка, и меня остановило главное правило: не покидать место аварии. Где лежит вертолет, известно, а куда ты там ушел, в жизни тебя не найдут. И потом, я верил в сасырских ребят и оказался прав. Еще раз им огромнейшее спасибо — ребятам и Сергею Михайлову. Они сами поднялись на перевал. Выехали из Сасыра на снегоходах, оставили технику и одного парня, а сами они вдвоем поднялись на перевал. Они ночевали в снегу. Вот это ребята, у которых безумная сила воли, у них ничего не было, кроме одежды. Они говорили, что зарывались в снег и спали. В первый, второй день поисков их не было в поселке — были на охоте. Как приехали, сразу выехали на поиски. Вот это настоящие герои! Они совершили настоящий подвиг, потому что пройти пешком этот перевал нереально, там снег по грудь.
И ребята, которые прибыли за мной на вертолете, молодцы. Тащили меня в гору. Мне уже было тяжело ходить, да и не в чем было. Мне они сказали, что летели за трупом. Никто не сомневался, что меня нет в живых. А когда прилетели, говорят, сами очень удивились.
Расскажите про последний день?
— Не описать словами, как я был рад услышать звук вертолета. Я залез на свой вертолет и увидел, что Ми-8 заходит на посадку в другом месте, я махал им, они меня не видели.
И каким-то чудом командир вертолета Семен Семенов заметил движения периферийным зрением. Места для посадки практически не было. Метров за триста они подсели. Пешком по этому снегу спустились и на носилках меня доставили. Они крикнули: «Новосельцев?». Я говорю: «Я». Фамилию, отчество спросили, поняли, что понимаю, говорю. Они сами были сильно удивлены, увидев, что я жив. Честно признались, что за трупом летели. Ребята оценили ситуацию, приняли решение и, не задерживаясь, подняли наверх. И отработали на высшем уровне. Когда служба спасения работает, они работают на износ.
Когда меня поднимали на носилках, пришли ребята из Сасыра. Буквально через два часа. Не описать словами, как я им всем благодарен.
Я поражен, насколько люди у нас неравнодушные, умеют сопереживать, не ожидал. Я чувствовал все время колоссальную поддержку. Этого ожидаешь, когда за тебя переживают друзья, родственники, знакомые. А то, что незнакомые люди волновались — огромное вам спасибо, каждому. Без преувеличения спасибо. Я не ожидал, что люди настолько хорошие. Когда бизнесом занимаешься, ждешь всегда подвоха. А тут просто вся республика бескорыстно выражает поддержку. Это поразило больше всего.
Отношение персонала больницы замечательное. Вчера меня накормили, напоили. Со спасателями я боялся есть: когда долго не ешь, можно сорвать желудок. Я пил чай в вертолете и съел огурчик. А сюда прилетел, есть хотелось, а тут ужин уже закончился. Врачи пригласили, накормили, напоили, причем по-колымски: суп из сохатины, второе — картофель с мясом.
Ссылка
http://news.ykt.ru/article/78159
Текст
«Виноват сам». Пилот Robinson рассказал о выживании в горах
Журналисты News.Ykt.Ru побывали в республиканской больнице, куда 3 октября доставили пилота, выжившего после жесткой посадки вертолета в горах Момского района.
Александр Новосельцев чувствует себя хорошо и надеется, что дня через три его отпустят домой.
29 сентября Новосельцев в девять утра вылетел из Среднеколымска в Якутск на вертолете Robinson, чтобы поставить его на зимнюю стоянку. Дозаправился в Зырянке, следующим пунктом остановки должна была быть Усть-Нера. В Зырянке диспетчер предупредил пилота, что в Усть-Нере погода начинает портиться.
Александр Новосельцев:
— До аварии погода была отличная. Ничто не предвещало беды. Когда я уже подлетал к перевалу, погода начала резко ухудшаться. Время было примерно 11 утра. В течение нескольких минут из-за бури мгла накрыла полностью. На высоте уже все было затянуто, и мне пришлось спуститься ниже к ущелью. Гору высотой 2400 метров я попытался пролететь через ущелье, но в этот момент поймал снежный буран, меня занесло. Видимость нулевая, не видно, куда ты летишь, ориентации никакой нет.
И в последний момент вижу над собой камень. Я уже у стены. Начал резко тормозить, разворачиваться, потому что понимал: перескочить его не смогу, мне мощности не хватит. Резкое торможение, разворот, при этом ветер был до 19 м/c. И на развороте у меня упали обороты несущего винта, упала горизонтальная скорость. Я перешел в режим авторотации. Этот вертолет хорош тем, что он сам может сесть даже при отказах.
Там было порядка 200 метров до этого ущелья. Приземлился в режиме авторотации, но поскольку склон был крутой и из-за ветра отбросило на камни, вертолет завалило набок. При посадке в нормальных условиях я бы переждал, пока погода рассеется, и полетел бы дальше. Виноват, конечно, сам, что устроил гонки с погодой и этим фронтом. Надо было сразу разворачиваться, хотя меня предупредили, что в Усть-Нере плохая погода, но в Сасыре погода еще была хорошая. Мне буквально оставалось 20 километров до Сасыра, где меня уже ждали и я спокойно переждал бы непогоду.
Сразу подал сигнал SOS через мобильный трекер, через него можно переписываться как через пейджер и передавать координаты. Это было моей единственной связью с миром. Написал про аварию, где я нахожусь, сказал, что ранен — голова была в крови и онемела. Мне ответили, что через полтора часа прилетит вертолет. Я написал жене: «Сел тут по метеоусловиям, не беспокойся». Я не думал, что все это надолго затянется, и решил, зачем ей лишние переживания.
Пока ждал помощи, пурга усилилась. Я начал готовиться к худшему. У меня было пять отсыревших спичек в коробке, развел небольшой костер из обшивки вертолета. Заряда батареи на трекере из-за мороза оставалось мало, я грел его у себя на животе под одеждой. Где-то в восемь часов вечера я встал, чтобы сделать перегородку, и трекер выпал из-под одежды в огонь. Потом я так проклинал себя. Он был единственным средством связи.
В первый день жег костер, потом отказался. Сейчас врачи говорят, что я правильно делал. Я сразу весь покрылся копотью. Врачи говорят, что если бы дальше жег, отравился бы газами. После первого эксперимента я это дело забросил. Остальные дни жил без костра. Поскольку и жечь было уже нечего, да и сохранившаяся обшивка меня спасла.
Салон вертолета выглядит практически так же, как и у автомобиля: тоже четырехместный, переднюю часть, где стекла, все разбило. Сзади из обшивки и лобового стекла сделал перегородку и там согревался. Я знал, что если усну, то не проснусь, поэтому старался не спать. Максимум позволял себе спать минут 15, начинал движения делать, растираться.
У меня не было паники, но очень сильно переживал за родных. Как мои близкие останутся без кормильца? Я не переставал верить, что меня спасут. Может быть, через неделю запаниковал бы.
В первый день у меня в термосе был горячий чай, были галеты и конфеты, я их распланировал на все пять дней. Еще питался снегом. Такой небольшой лайфхак — снег есть нельзя, толку нет, горлу сразу придет конец. Нужно сжать его в комок, долго греть в руках, и он начнет внутри выделять влагу. Он же пористый, и потом это высасываешь. Во рту долго держишь и только потом глотаешь.
Остальные дни были одинаковы: утром чистил вертолет, затем разогревал снег, пил его, ел галеты и конфеты. И просто сидел, делал движения, главное — двигаться.
В первый день было сложнее всего, когда впадаешь в неизвестность. Тяжело было и в момент, когда понял, что вертолет не сможет прилететь. Ты уже понимаешь, что ты тут застрял. И непонятно, что делать. А потом уже обустраиваешься, чистишь вертолет. Я даже читал: у меня была книга «Руководство по летной эксплуатации» на английском. Никогда руки не доходили, а тут была возможность почитать.
Ничего особенного не было, я сам себя загнал в такую ситуацию, которую мог бы предотвратить. Но каждый же думает, что получится, проскочит. При такой аварии, если остался жив, то шанс есть. Немного напрягало, что холодно, и я корил себя за то, что не новичок в этом деле и знаю, что такое север. Я не взял с собой теплой одежды, газовой горелки. Сидел и материл себя, как так можно, ведь знал же. Но с другой стороны, перелет был дальний и у меня вертолет был заставлен канистрами бензина. У вертолета грузоподъемность небольшая. И вот, кажется, что там можно положить баллончик газа, а он уже влияет на центровку. Поэтому я взял только бензин и рассчитывал, что так долечу до Якутска.
— Голод меня особо не беспокоил, да и холод не сильно, у меня хороший жировой запас. Самый холодный момент был -11, а в среднем -5-7. Когда пурга прошла, в последний день было -5. Больше беспокоила жажда. Все время хотелось пить.
А ветер?
— Да, ветер был страшный, с порывами. Из вертолета высовываешься, и тебя колышет, такой неприятный шум, звук воющей метели. Такое ощущение, будто давит.
А что это у вас за ссадины и синяк на лице?
— Это из-за камня, который разбил мне стекла. Я ударился о стойку, ремень безопасности не удерживает от бокового удара. Поэтому я сообщил, что ранен, сначала было непонятно, у меня тут онемело и обильно пошла кровь. Когда я разобрался, промыл рану, перебинтовал, понял, что это просто царапина.
Я ни на минуту не сомневался, что за мной прилетят. Я знал, что погода улучшится: либо доберутся из Сасыра, либо прилетят «Полярные авиалинии». Эта мысль меня не покидала и поддерживала.
Там нет возможности самостоятельно спуститься?
— Была бы теплая одежда, я бы выбрался. Потом я узнал, что там было стойбище оленеводов. У меня был план: спуститься на зимник и по зимнику пойти до Сасыра. Но потом я понимал, что снег по грудь, нужна сила и сноровка, и меня остановило главное правило: не покидать место аварии. Где лежит вертолет, известно, а куда ты там ушел, в жизни тебя не найдут. И потом, я верил в сасырских ребят и оказался прав. Еще раз им огромнейшее спасибо — ребятам и Сергею Михайлову. Они сами поднялись на перевал. Выехали из Сасыра на снегоходах, оставили технику и одного парня, а сами они вдвоем поднялись на перевал. Они ночевали в снегу. Вот это ребята, у которых безумная сила воли, у них ничего не было, кроме одежды. Они говорили, что зарывались в снег и спали. В первый, второй день поисков их не было в поселке — были на охоте. Как приехали, сразу выехали на поиски. Вот это настоящие герои! Они совершили настоящий подвиг, потому что пройти пешком этот перевал нереально, там снег по грудь.
И ребята, которые прибыли за мной на вертолете, молодцы. Тащили меня в гору. Мне уже было тяжело ходить, да и не в чем было. Мне они сказали, что летели за трупом. Никто не сомневался, что меня нет в живых. А когда прилетели, говорят, сами очень удивились.
Расскажите про последний день?
— Не описать словами, как я был рад услышать звук вертолета. Я залез на свой вертолет и увидел, что Ми-8 заходит на посадку в другом месте, я махал им, они меня не видели.
И каким-то чудом командир вертолета Семен Семенов заметил движения периферийным зрением. Места для посадки практически не было. Метров за триста они подсели. Пешком по этому снегу спустились и на носилках меня доставили. Они крикнули: «Новосельцев?». Я говорю: «Я». Фамилию, отчество спросили, поняли, что понимаю, говорю. Они сами были сильно удивлены, увидев, что я жив. Честно признались, что за трупом летели. Ребята оценили ситуацию, приняли решение и, не задерживаясь, подняли наверх. И отработали на высшем уровне. Когда служба спасения работает, они работают на износ.
Когда меня поднимали на носилках, пришли ребята из Сасыра. Буквально через два часа. Не описать словами, как я им всем благодарен.
Я поражен, насколько люди у нас неравнодушные, умеют сопереживать, не ожидал. Я чувствовал все время колоссальную поддержку. Этого ожидаешь, когда за тебя переживают друзья, родственники, знакомые. А то, что незнакомые люди волновались — огромное вам спасибо, каждому. Без преувеличения спасибо. Я не ожидал, что люди настолько хорошие. Когда бизнесом занимаешься, ждешь всегда подвоха. А тут просто вся республика бескорыстно выражает поддержку. Это поразило больше всего.
Отношение персонала больницы замечательное. Вчера меня накормили, напоили. Со спасателями я боялся есть: когда долго не ешь, можно сорвать желудок. Я пил чай в вертолете и съел огурчик. А сюда прилетел, есть хотелось, а тут ужин уже закончился. Врачи пригласили, накормили, напоили, причем по-колымски: суп из сохатины, второе — картофель с мясом.